Об этом ведь обычно не рассказывают,
Милая моя,
На кухнях не болтают за чаем,
Нечаянно не выскакивает это
Воробьем за перекуром,
Не пишут в повинных
Перед прокурором,
И самым гуманным
Судом.

О таком предупреждают,
Мол «смотри сам»,
Да «не стало бы хуже»,
Да похлеще что-нибудь
Говорят, из разряда
«Выпил уже свой
Галоперидол ты?»,
Записывая меня
В постоянные пациенты
Какого-нибудь «Кащенко».

Но это все чушь и ерунда,
Потому что двум не бывать,
Одной же не миновать,
А по сю сторону ничего
Страшнее этого нет:

В белградском сортире,
(На стенах облупленных —
«Kosovo je Srbija, kurva ti jebena!»)
Изогнувшись эмбрионом,
Рождаясь наоборот,
Выворачиваться навыворот,
Из пустого желудка
Каталитически
Исторгать желчь
И соляную кислоту,
Пытаясь выбросить из души
Эту черноту едкую,
Сладковато-мертвецкую,
Что разъедает тебя
На щелочи и основы.
Но с соляной она не идёт,
Комом в горле, жабой болотной
Будет душить.

И ты отползаешь, изможденно
Осознаешь очередную бесплодность
Нутра твоего.
Пытаешься выкричать это
Просьбами и проклятиями,
«Выйди же из меня,
Я даю тебе путь, мразота ты такая,
Отпусти!..»

Раскалёнными лёгкими
Прогонять сербские миазмы,
Выкрикивать слезами боль из ногтей,
Пальцев,
Почек и селезёнки,
Отовсюду, где чернота
Метастазы врастила,
Вырывать глоткой, связками
С корнем,
С мясом собственным:
Кому-нибудь — да сгодится
Яд эдакий.

С кафелем сцепляться
В пяточно-ногтевой,
Тахикардически издавать:
«Вскую оставил Мя еси?»

И если вдруг выйдет крупица
Горы этой песочной
Черноты из тебя —
Подойти к умывальнику,
Смыть кровь, пот и слёзы,
Водой хлорированной
Мылом хозяйственным
Да сказать ожидающим
У дверей моих
«Уже выхожу».